Сказка Сказок, случившаяся где-то между 23 февраля и 8 марта.

[magneto]

[...всё врут календари...]

Папа Карло тихо застонал и пошатнулся, схватившись за край купели. Вода в тазу колыхнулась, Буратино загребущими ручками полез успокаивающе обниматься с Карло, едва не выбив ему при этом глаз носом.
Папа Карло отстранённо подумал, что если бы он не срубил почти на нет один из двух сучков, торчавших в метре друг от друга из бревна, в котором Буратино жил до рождения - мальчик был бы похож не на единорога, как сейчас, а на большую ходячую обломанную расчёску.

Жизнь Карло вообще сошла с накатанной колеи с того дня, когда Джузеппе и Железный Дровосек притащили это бревно к его каморке. Вернее, это Железный дровосек притащил Джузеппе, который вцепился в бревно, волоча его за собой.
Услышав в то утро звуки нетрезвой перебранки, Папа Карло вышел из каморки и выслушал сбивчивую перебранку распластанно лежавшего на бревне Джузеппе и Дровосека, примеривающегося, как бы полове хряпнуть по бревну топориком, не задев протестующе орущего друга.

Из возбуждённого рассказа стало ясно следующее: нетрезвый по случаю… да без всякого случая, просто нетрезвый Джузеппе избавлялся от излишков утреннего пива у дерева, который с другой стороны рубил Дровосек. Дерево упало на Джузеппе, он ненадолго отключился, а когда очнулся – из лежащего на нём бревна немигающее смотрели два глаза, а острый сучок между ними упёрся Джузеппе в лоб.
Второй сучок, метром ниже, Джузеппе тоже чувствовал.
Железный Дровосек стащил дерево с бедолаги и взмахнул топором, чтобы разделать добычу… Джузеппе, пронзительно вскрикнув, кинулся на бревно и обнял его руками и ногами, чтобы не допустить убийства.
Не сумев угрозами и пинками стряхнуть Джузеппе, вцепившегося в бревно, как дятел, Железный Дровосек притащил за шиворот защитника рубленного леса, а тот притащил за собой бревно.

- Оно живое, Карло!... – обессиленно прохрипел Джузеппе, увидев вышедшего из каморки друга.

Папа Карло отогнал Дровосека, стряхнул Джузеппе с бревна и наклонился поближе.
Из коры на Папу смотрели два немигающих глаза. Разума в них не было, но Карло показалось, что веточки по бокам бревна тянутся к нему, прося защиты от беспощадного Дровосека... и мир Папы Карлы рухнул. Он нагрубил Дровосеку и заперся с бревном в каморке.
Железный Дровосек ушёл, злобно ругаясь и обещая так дело не оставить, а за ним долго ещё бежал Джузеппе, швыряясь комками грязи и обидными словами.

Потом Джузеппе ещё долго сидел перед каморкой Карло, потягивая пиво и размышляя о случившемся…. Он было и задремал, а когда открыл глаза – перед ним стоял, покачиваясь на тонких кривых лапках, свежевыпиленный Буратино, одетый по случаю Дня Рождения в старый пионерский галстук Папы Карло.

Так у Карло и Джузеппе появился сынок, которого теперь у них хотели отобрать.

[npenpecc]

Плача пьяными слезами....
- Сынооок....
(обнимая Буратину незаметно залез в карман его курточки, вытащил золотой и побрел к ближайшей пивной)

[Manya_K]

В пивной Джузеппе надеялся застать хозяйку заведения - давнюю знакомую лису Алису.

Алиса всегда радовалась Джузеппе, но сейчас обрадовалась еще больше: ведь расплачиваться старый знакомый собирался золотым!
Хитрющая, хоть и добрая в душе лиса тут же преобразилась.

И вкрадчиво спросила у Джузепппе: "Что ты собираешься сделать с таким богатством?". Когда новоиспеченный папаша хмыкнул неопределенное, лиса, подливая пивка, начала свой рассказ о заморской чудо стране, трудолюбивые жители которой могут сделать много таких же золотых, но дешевле.

[...всё врут календари...]

Тут, однако, необходимо сделать небольшое отступление.

Дело в том, что поначалу Папа Карло и Джузеппе никак не могли меж собою разобраться, кто из них мальчонке – кто… проще говоря, кто папа, а кто мама?...
По логике, раз Карло мальчонку настругал, а Джузеппе – выносил, должно было называть Карло папой, а Джузеппе, соответственно – мамой… но, во-первых, вопреки установившемуся в природе порядку, Джузеппе носил мальчика несколько раньше, чем несколько позже Карло его выстругал, а во-вторых – Джузеппе по одному ему ведомым причинам никак на роль и название Мамы не соглашался… кто его знает, почему? Может, просто хотел продолжить и в дальнейшем спать отдельно от Карло.

После бурных семейных обьяснений, в которых полуполено, по понятным причинам, участвовало лишь мимикой, на семейном совете было решено: важнее тот, кто настругал, ему и быть Папой.
Так Карло стал отцом-одиночкой, а недопень - полусиротой при живом ещё Джузеппе.

Договорившись, родители повели деревянного на всю голову сыночка к Тортилле, чтобы та дала ему имя.

[Irene]

Напоминает мультик про волка, воспитавшего бычка:
- Папаня!
- Ну вот то-то! А то все мама, мама!... (с)

[...всё врут календари...]

Чего делавшего с быком?

[Irene]

тьфу, воспитавшего...

[...всё врут календари...]

Не пойти к Тортилле за именем было бы глупо, никому из тех, кто был с нею знаком , в последние 300 лет это и в голову не приходило.
Философски настроенный ум Тортиллы был, конечно, не так подвержен вибрациям Космоса как, скажем, ум Говорящего Сверчка, но зрил насквозь и всегда мог определить суть зримого.

Когда Папа Карло, Джузеппе и отпрыск бревна вошли к Тортилле, она развлекалась распитием спиртовой наливки из панциря своей бабушки. Напиток успел настояться и давал невообразимую ясность сознания, куда там кактусу или грибам.
Компанию Тортилле составляли ей ассистенты: всегда весёлый и застенчиво кудрявый Артемон, а также Арлекин, с его оригинальным чувством человеколюбия.
При виде просителей Тортилла приветливо пригласила их к столу, от чего, конечно же, никто не отказался. Выбор имени новорожденному - дело ответственное и непростое, поэтому Карло и Джузеппе чинно приняли по 150 панцировки, а нарекаемый втихую втянул носом полстакана у не вовремя отвернувшегося Артемона.

После начального ритуала Карло обратился к Тортилле с просьбой о имени, и все уставились на притихшего мальчугана.

Как положено, вначале Тортилла спросила у нарекаемого, какое имя он сам хотел бы носить.
Мальчик жестами показал, что хотел бы зваться Хуаном.
Проследив за движениями просителя и всмотревшись, Тортилла хмыкнула в том смысле, что хотелки, конечно, никому не запрещены, но Карло с рубанком подсуетился раньше.

Ненадолго задумавшись, Тортилла задала родителям именуемого несколько наводящих вопросов:
по любви ли ребёнок? не употребляли ли мать и отец алкоголь до/ во время зачатия и в период от зачатия до родов?... сразу ли запросил малыш сиську?...
Получив на всё однозначно утвердительный ответ, Тортилла, как было заведено, обратилась к ассистентам с предложением высказаться по существу.

Артемон, наклонившись, обнюхал мальчугана, щекоча его своими кудряшками, укололся об нос и сказал «ой».
Все закивали, Ой Карлович звучало-таки благородно и кошерно… но последнее слово было за Тортиллой.
Арлекин предложил покрыть малыша чёрным лаком, обосновав это тем, что тогда ему идеально подойдёт имя Эбонит.
Джузеппе был не против, но Карло отказал, пояснив, что в этом случае мальчику сложновато придётся в подростковых кампаниях.

Тортилла досадливо пожала плечами, недолго подумала и вынесла вердикт:

- Будешь Буратино!

На немой вопрос Буратино, которого, впрочем, никто не спрашивал, она ответила:

- А похож очень, ну.

Все обрадовались такому удачному разрешению вопроса, захлопали и выпили… только в этот раз Артемон внимательно следил за своим стаканом.

Теперь, по закону, Тортилле полагалось сделать мальчику подарок.
Джузеппе и Карло заметно волновались, ведь испокон веков подарок при наречении имени определял всю дальнейшую судьбу... Тортилла обошла Буратино со всех сторон, старательно не обращая внимания на его немые просьбы исправить креатив рубанка Папы Карло.

Решив всё для себя, Тортилла торжественно обратилась к Буратино:

- Слушай меня, деревянный мальчик!... – сказала она, - в этот важный для тебя день я дарю тебе то, что изменит твою жизнь, жизнь твоих друзей и твоих недругов, и принесёт тебе Щастье… Я дарю тебе Золотой Пупочек!

С этими словами Тортилла зашла мальчику сзади, слегка наклонила его и, ловко вставив Золотой Пупочек на место спереди, через технологическое отверстие туго прикрутила его изнутри гайкой.

[npenpecc]

Джузеппе (втихую замочив еще 200 панцировки) бормочет - надо было обозвать Пинноккиио, береза-то финской была....